Аристофан - Лисистрата

Когда б на Вакханалии[1] позвали их,
На праздник Пана[2] иль богини рожениц,[3]
Так от тимпанов здесь проходу б не было.
Сейчас же ни одной не видно женщины.
Моя соседка вот подходит первою.

Счастливо, Клеоника!

Ты, Лисистрата,
Будь счастлива! Но что ты? Что насупилась?
Стрелами брови морщить не к лицу тебе.

Что делать, Клеоника? Сердце горечь жжет.
Все из-за нашей горькой женской долюшки,
Из-за того, что у мужчин негодными
Слывем мы.

Да и правда, мы – негодные!

Когда же здесь собраться им приказано,
Чтоб о немалом деле побеседовать,
Так спят и не приходят.

Подожди, дружок!
Придут. Из дома трудно выйти женщине.
Одна, о муже хлопоча, забегалась,
Той – слуг не добудиться, эта – нянчится
С ребенком, та – стирает, у другой – квашня.

Но долг свой предпочесть они должны были
Всему.

Какой же, милая Лисистрата?
К чему нас, женщин, нынче собираешь ты?
В чем дело?

О, в великом!

В длинном, может быть?

Ну да, и в длинном.

Так придут наверное!

Не то совсем. А то б сбежались сотнями!
Нет, дело я огромное задумала,
Вся истомилась по ночам, бессонная.

Неплохо, верно, по ночам бессонною?

Еще бы плохо! Слушай, что скажу тебе:
Эллады всей спасенье ныне – в женщинах!

За малым дело стало! Боги! В женщинах!

Да, да! В руках у женщин городов судьба.
А нет – погибнут все лакедемоняне…

Отлично, пусть погибнут! Зевс свидетель мне!

Повымрет все живущее в Беотии…

Ну нет! Угрей помилуй из Беотии![4]

Что до афинян, говорить не стану я
О них худого. Ты без слов поймешь меня,
Когда ж всех стран соединятся женщины:
Коринфянки, спартанки, беотиянки
И мы, – так вместе мы поможем эллинам.

Но что же сделать можем мы разумного
И славного, мы, женщины, нарядницы,
В шафрановых платочках, привередницы,
В оборках кимберийских,[5] в полутуфельках.

Вот в этом-то и сила и спасение,
В шафрановых платочках, в полутуфельках,
В духах, в румянах и в кисейных платьицах.

Да как же это?

Знай, того добьемся мы,
Что копья в землю все воткнут копейщики.

Сейчас покрашу платье в цвет шафрановый!

Мечей не тронут…

Шаль сошью кисейную!

Доспехов…

Покупаю полутуфельки!

Ну разве не должны прийти бы женщины?

Прийти? Какое, мало! Прилететь должны!

Сейчас увидишь, каковы афинянки!
Все слишком поздно делать – вот привычка их.
Но из поморок[6] тоже не пришел никто.
Никто из саламинянок.[7]

Ну эти-то
До света, верно, провозились с мачтами.

И те, в кого я всех сильнее верила,
Ахарнянки,[8] их также нет.

Прийти ли ей,
Жена гадала, верно, Феогенова.
Да вот уже подходят, видишь, милая?
А там еще другие! Го! го! го! Сюда!..
Откуда эти?

Поселянки здешние.

Вот почему деревней в нос ударило.

Последними пришли мы, о Лисистрата?
Молчишь? Не отвечаешь?

Не хвалю тебя!
Пришла ты поздно, а забота важная.

Впотьмах никак не находила пояса.
Когда спешишь, так начинай! Собрались мы.

Не надо! Подождем еще немножечко!
Пусть подойдут сюда пелопоннесянки
И жены беотийцев.

Ты права, дружок!
Да вот, гляди, подходит Лампито[9] сюда.

Почтеннейшей спартанке, Лампито, привет!
Какой красою блещешь ты, любезная!
Румяна как и телом как упитанна!
Да ты быка задушишь!

Ну, еще бы нет!
Не зря ж борюсь я, прыгаю и бегаю.

А что за груди! Твердые и круглые!

Ты что ж меня, как жрец голубку, щупаешь?

А эта, молодая, из какой страны?

Семьи прекрасной, родом из Беотии.
Собралась к вам.

В час добрый, беотиянка!
Прекрасны нивы ваши.

И пощипаны
Порядочно. Гречиха гладко выбрита.

А та меньшая?

Добрая девчоночка,
Коринфянка.

Да уж, конечно, добрая.
Сейчас же видно по тому и этому.

Но кто же этих женщин ото всех сторон
Созвал здесь?

Я.

А для чего, расскажешь, да?
Чего ты хочешь?

Объясни нам, милая!

Открой нам, что сказать желаешь важного!

Сейчас скажу, но прежде об одном спросить
У вас хочу я.

Все, что хочешь, спрашивай.